читать дальше Власовой сложно сидеть на офисном кресле. Хотя бы потому, что дома у компа у нее такое же, только лучше и просторнее. А, главное, она привыкла сидеть в кресле у компа по-турецки, избавившись от обуви, но на работе это смотрелось бы как минимум странно.
У следствия для Власовой две новости, хорошая и плохая. Хорошая звучит примерно как «Кому-то, связанному с органами внутренних дел, ближе к концу января обещали платить зарплату за 40 тысяч». Плохая четче: «За этот месяц вам заплатят. Но ближе к концу сентября. Переоформление документов, бюрократические процедуры… сами понимаете». Власова грустно понимает, что весь сентябрь вместо ожидаемого финансового благополучия предстоит тратить остатки подарков на окончание университета. Надо почаще заканчивать университеты, думает она.
Власова пережила вторую проверку. С трудом и дрожащими коленями, но в итоге довольно успешно. Проверка преподала ей несколько тонких уроков ведения делопроизводства, которых Власова не могла добиться от товарищей. Успокаивая дрожь различных конечностей чаем, Власова думает, что ее метод самосовершенствования, пожалуй, эффективен. Ведь если долго бить по тонкой нервной организации чугунной кувалдой, рано или поздно ты получишь абсолютно стойкую и жизнеспособную нервную организацию, да?..
В кабинете у Власовой стоит старый советский Музыкальный Центр – здоровенная черная дура с кассетником, радио и кучей переключателей. Радио на этой штуке играет только на одной волне – «какую поймаешь». Чтобы поймать ее, нужно аккуратно перемещать все наличные крутилки, включая звук. А потом довольствоваться тем, что удалось получить. Соседка Власовой по кабинету, следователь Ольга, жить не может без музыки. Как итог, вокруг Власовой вечно играет какое-нибудь «А ЗДЕСЬ ФЕРОМОНЫ, ФЕРОМОНЫ ЛЮБВИ!!» на той громкости, на которой зафиксировалась звуковая крутилка в момент нахождения единственной станции. Иммунитета у Власовой нет, поскольку телевизор она не смотрела годами… Какие, к черту, феромоны любви в полицейском участке?!.. Когда Власова уходит с работы, эхо еще долго гуляет у нее в голове. Внутренний голос, скотина такая, подпевает.
Власова со следственно-оперативной группой закончили осмотр в доме. Заходят в лифт, и Власова, обремененная привычкой читать надписи на стенах, кивает оперу на жирное «Мусора гандоны» прямо у них перед глазами. «Это не про нас», - говорит опер, - «Мы легавые». «Отмазался», - думает Власова.
У Власовой понедельник, день исключительной тяжести. Скоро придет осень, понимает Власова. Будет пасмурно и холодно; по утрам просыпаться вовремя станет на порядок сложнее. В ОВД Зябликово идет перманентный ремонт. Как-то Власова допрашивала человека, а на ее столе стоял человек, прямо ногами, и вешал карниз с жалюзи. Из-под дверных косяков торчит монтажная пена. Стены в коридоре белые, с каким-то сиреневым отливом. К утру в здании скапливается влажность, и на этих стенах оседают мотыльки. Она впервые замечает, как громко гудят в их кабинете лампы дневного света.