Про следователя Власову

[Эмиль]

Следователь Власова пережила свою первую проверку. Это долгая история.

Началась она с того, что в ОВД Зябликово ни осталось ни одного дееспособного следователя. Только вольноопределяющийся Сергей и Власова. Начальство, пробегая мимо, на лету обогащало ее кругозор сведениями типа «Сколько времени на прибытие по сбору СОГ? Пять минут!» или «Сколько времени на выезд СОГ? 20 минут!». Власова в поте лица печатала документы и не почуяла подвоха, даже когда вдалеке прозвучало слово «проверка». До того самого момента, когда по громкой связи объявили: «Следственно-оперативная группа, на выезд!» и включили зловещую сирену, чтобы всем стало понятно, что это Не Просто Выезд.
Власова и Сергей выскочили в коридор и застыли, пытаясь решить, кто из них более достоин войти в состав следственно-оперативной группы. Противоречие разрешило Начальство, авторитетно заявив: «Пойдет она! У нее есть форма».
Власову оперативно снабдили планшетом, в который запихали власовскую же копию закона о Полиции, бланки протоколов и шпору по приказам, номера которых должен знать всякий уважающий себя сотрудник. «Говорить будете вы», - честно предупредила Власова идущее рядом Начальство. То не возражало.
На месте сбора они оказались первыми. Власову аккуратно подтолкнули к Проверке, где она заикнулась в том ключе, что она лейтенант юстиции и следователь. Далее диалог происходил примерно так:
Проверка: Это кто?
Начальство: Это наш следователь. Новенький. Маленький.
Власова: *смущенно улыбается*
Проверка: А где удостоверение?
Начальство: Так не сделали еще! Нет, и выписку из приказа тоже не сделали. Да, следователь без документов.
Власова: *смущенно улыбается*
Проверка: А где оружие?
Начальство: Так не выдали еще! Да, следователь без табельного.
Валсова: *смущенно улыбается*
Проверка: Ну а если, не дай боже, что случится?! Кто поедет?..
Начальство: *бьет себя пяткой в грудь* «Я, Как Начальник Следственного Органа, Имею Право Производить Следственные Действия!..»
Власова: *делает растроганные глаза*
Проверка: Ну-ну. Следующий.
Пока Проверка ест оперуполномоченного, у которого нет даже формы, и обнюхивает эксперта, у которого есть все, включая совесть, Начальство отводит Власову вбок, кивает на закон о Полиции и трагичным шепотом говорит: «Учи!». Власова еще более трагичным шепотом осведомляется: «А что спрашивают?..». Начальство уверенно тыкает пальцем в основные положения: 11 глав, 56 статей, принят седьмого февраля, в действии с первого марта.
За мгновение до момента, когда Власова решила, что даже на вопрос о допустимости применения огнестрельного оружия может выдать столько убийственно нудного канцелярита, что любая проверка сдохнет раньше, чем у Власовой закончатся слова – Начальство подтолкнуло ее в спину и радостно заявило: «Все, следователь готов к мучению!». Власова изобразила лицом, что ни фига не готова и готова не будет ближайшие года два. Проверка, задумчиво посмотрев на это дело, произнесла: «А скажи мне… - театральная пауза, - сколько глав в законе о Полиции?» Власова выдохнула, подумала, не изобразить ли тягостное раздумье, но сочла, что и секундной заминки хватит, и триумфально объявила: «Одиннадцать!», после чего была отпущена с миром.
Нарисовала на законе о Полиции первую маленькую звездочку.

Следователь Власова купила по случаю коробку конфет, чтобы скрасить себе непрерывное судопроизводство, кушая по одной перед/после особо психотравмирующими событиями. Уже на следующий день пожирание конфет стало бессистемным (ибо Власову с ее Боязнью Людей травмирует практически все).
«Ну вот никакого естественного ограничителя!» - внутренне негодует Власова, подразумевая совесть. «Ну почему же! - реагирует внутренний голос, - Целых три: вместимость желудка, количество наличных конфет - и денег, чтобы купить еще».

Следователь Власова делит кабинет со следователем Ольгой, но нередко сидит в одиночестве. Неожиданно к ней заходит седовласый лейтенант из дежурной части и интересуется, когда можно будет забрать со стены прикольные часики с погонами. Власова пожимает плечами и объясняет: я тут недавно, имущество не мое, все вопросы к хозяйке… «Так она не отдаст!» - вздыхает дежурный, стремительно грустнея, и удаляется.

Власова и Боязнь Людей: если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Если эксперты не идут к Власовой, то Власова сидит, и переживает, и боится (поскольку надо собрать волю в кулак и идти к ним самой). Если потерпевшие не идут к Власовой, то Власова испытывает нездоровый душевный подъем.

Следователь Власова, приехав к утренней летучке с незначительным упреждением, впервые видит вблизи стенд с наградами и кубками. «О, сколько наград и кубков!» - думает она. Подходит ближе и читает: Грамота. ОВД Зябликово г. Москвы. II-е место в конкурсе по перетягиванию каната, 2007 год.
За борьбу самбо там, надо для справедливости отметить, тоже есть.

Власова составляет очередной список вопросов к опытным следователям. «На какой из адресов высылается повестка? Что пишется в справке по месту работы? Как отправить чертов факс в Тольятти? Синие ли полоски на брюках у офицеров юстиции?» Подумав, обводит и дописывает: «Все, что вы хотели знать о следствии, но боялись спросить!»

Ну как-то так. А вообще Власова работает в поте лица и ломает свою Боязнь Людей о колено. Та, надо сказать, не остается в долгу.

Дверь открывается, заглядывает незнакомый товарищ начальственного вида.
- Ты форму 2.2 когда-нибудь заполняла?
- Никогда! – бодро рапортует Власова. Дверь закрывается.
Власова с печатью осознает: «А ведь через год так отмазаться уже не выйдет…»


Следователь Власова ненавидит СМИ. К следователю Власовой пришла потерпевшая, которая твердо знала: камеры в этом городе фиксируют ВСЕ. Потерпевшая смотрела новости, где абстрактный чувак с третьего этажа своего дома посветил в сторону самолета лазерной указкой, а на следующий день ЗА НИМ УЖЕ ПРИЕХАЛИ, просмотрев запись с камеры на противоположной стороне дороги. Более того, какой-то нехороший человек убедил потерпевшую, что у нас в отделе существует специальная следственная группа, занимающаяся исключительно кражами велосипедов.
Со своей стороны, я знаю, что если камера в подъезде работает – это большая удача, а по изображению с таких камер можно понять, что у человека, скажем, есть глаза. Ну или, по крайней мере, глазницы. А если бы у нас попытались собрать следственную группу, всего личного состава хватило бы аккурат на одну. Максимум полторы.
Пытаясь как-то сгладить последствия столкновения мировоззрений, следователь Власова думала, что хотела бы работать в том, лучшем мире.

Власова звонит домой предупредить бабушку, что снова задержится на работе. Бабушка с подозрением спрашивает:
- А что это у тебя там за мужские голоса? Что это за мужики?..
Власова роняет челюсть.
Этот вопрос преследовал Власову всю ее недолгую жизнь. Когда она шла из школы по людной улице, когда сидела в кафе с подругами, когда в общественном транспорте диктор объявлял остановку, бабушка попрекала ее Мужскими Голосами. В бабушкином исполнении этот вопрос подразумевал Страшные Оргии, Неприличное Поведение и отдых в Неподобающей Компании – в то время, как Власова должна сидеть дома и учить уроки. Или мыть посуду. Закончив университет, Власова надеялась не слышать этого вопроса больше никогда.
Вернув челюсть на место, Власова контратаковала, сообщив, что работает не в женском монастыре, а прямо таки наоборот; что найти отдел, где и опера, и участковые, и следаки, и дознаватели, и даже ППС-ники сплошь дамы с сопрано, в Москве довольно сложно …
Бабушка дала понять, что аргументы ее не впечатлили.

Власова впервые прошивает толстое-толстое уголовное дело. Специальный станок, все как положено. В деле нужно проткнуть шилом пять дырок, для чего требуется недюжинная физическая сила. Не обладая оной, Власова шило проворачивает, постепенно углубляя искомые дырки… Тронув кончик шила, обжигается: он раскаленный! Размышляет, можно ли, прошивая уголовное дело, случайно добыть трением огонь. Было бы забавно.

Власова внезапно оказалась единственным не-смертельно-занятым сотрудником и поехала осматривать разбитое стекло в киоске – вернее, в остановочно-торговом модуле. Применяя скиллы «помощь зала» и «звонок папе» («Скажи мне, как инженер: в торговом киоске есть окошко с дверцей. Как назвать мелкий кусок витрины рядом с окошком? Секция?.. О! Правый сегмент центральной секции – звучит очень по-протокольному!»), протокол осмотра она успешно составила. Осталось самое сложное: найти понятых.
Когда от Власовой убежали («Нет-нет-нет, совсем не могу!..») первые два человека, она вспомнила, что у нее есть опер. Более того, опер вроде как на данный момент в ее подчинении. «Нужны понятые!» - озвучила Власова, и опер пошел их обеспечивать. «О, вот сейчас бабок попросим!» - говорит он и идет в близлежащий дворик. Власова, подумав, прется следом. Не зря: картина была стоящая. «Здравствуйте, бабушки!» - приветствует здоровущий мужик в форме двух потенциальных понятых. «Здравствуйте!» - отзываются бабушки. «А не будете ли вы понятыми?» - спрашивает мужик в форме, - «Нужно только протокол подписать, вон там в киоске стекло разбили…» «Я мусульманка!» - быстро говорит одна бабушка, - «У меня пост! Мне нельзя!»
Мы с опером, надо сказать, несколько прифигели с такой мотивации. Опер попытался объяснить, что никуда ездить не придется, да и причем тут религия? Но бабушка внезапно выдала «Не-не-не. Господь един. Слава Всевышнему!» - и УБЕЖАЛА.
Ну, как убежала. Отбежала через дорожку, метров на 30. Вторая бабушка смотрела на это дело и очень заразительно хихикала. Я тоже хихикала: и когда вторая отказалась участвовать простым, без затей «Не-не-не, я не буду!..», и когда заметила, как они через эту дорожку переглядываются – воссоединяться при нас им было как-то неловко.
Понятых мы нашли еще человека через два.
Потом уже мне Танька изложила, что посты бывают разные, ограничения тоже – у некоторых подпись в протоколе приравнивается к запрещенным «общественным работам». Может, бабушка не просто хотела отмазаться на всякий случай. Но сам кадр! – бабушка, убегающая от милиции с воплем «Слава Всевышнему!..» - это было что-то.

Следователь Власова промочила ноги и страдает животом. Она в очередной раз не завтракала и не обедала. Времени не хватает даже на то, чтобы сменить вчерашнюю чайную заварку на свежую. Она грызет украдкой сухой доширак (все кабинеты с чайниками закрыты) и чувствует себя самым несчастным мамонтенком на свете.

В кабинет к следователю Власовой зашел следователь Роман и настоятельно порекомендовал не оставлять на рабочем компе личных документов. Ибо некто – не будем называть имен – долго их искал в ее рабочей папке и, наконец, нашел, а оно нам надо?..
Впечатление от визита осталось неожиданно тягостное. Власова попыталась понять, что именно ее задело. Что некто мог потратить кучу времени, перекапывая ее рабочую папку в поисках единственного файла с заготовками постов для ЖЖ? Наличие в этом файле абстрактной крамолы? То, что новым товарищам нельзя подставляться?
Так и не поняла, зато придумала ассиметричный ответ и через некоторое время, зловеще хихикая, забивала в пресловутый личный файл по памяти «Облако в штанах» Маяковского – а эта поэма способна взломать среднестатистическому человеку моск. Где-то треть забила, пока не закончился рабочий день. Хотя я ее целиком помню. Некоторое время размышляла о том, что печатать дальше: следующим пунктом трансляции женатый товарищ предлагал сделать страстные признания в любви кому-нибудь из следователей. Я думала над этим. Или вспомнить еще и «Флейту-позвоночник»? Но им может стать скучно меня читать! Вдруг им – абстрактным чувакам, для которых я веду трансляцию – не нравится Маяковский?
Я представляю, как абстрактный товарищ темной ночью лезет в мой комп, исполненный интереса, а ему оттуда – «Вашу мысль, мечтающую на размягченном мозгу…» - и на душе хорошеет.
А если по существу (и относительно возможной крамолы), я товарищей люблю нежно. С ними приятно работать. Еще никто не посылал меня с кучей дурацких вопросов. Мне объясняют, отвечают, показывают и дают образцы. За мной проверяют тексты документов, чему я рада безмерно, ибо альтернатива – писать все самой, а потом огребать за мелкие ошибки. Вольноопределяющийся Сергей подбрасывает меня до метро. Следователь Роман объяснил, где найти превосходную-замечательную-офигеть какую столовую, где за 150 рублей можно обожраться до сытой отрыжки (и за это я таки написала ему в многострадальном файле признание в любви, красочно расписав меню. Кажется, после этого он стал относиться ко мне прохладнее. Или это я ничего в людях не понимаю?..) Начальник установил мне щадящий режим, при котором первые недели я обучаюсь, а уже позже начинаю полноценно дежурить. Про следователя Ольгу и говорить нечего: я делю с ней кабинет и как минимум половина моих непоняток приходится на ее долю…
На меня никто не орет. Никто не самоутверждается за мой счет. Никто, в отличие от Царицыно, не говорит мне, что работать не нужно – более того, я вижу, сколько часов они сами торчат на работе сверх положенного. Я это очень ценю. И ничего компрометирующего про них писать не собираюсь.
Ну, могу еще сказать, что имена изменены, в мои байки – художественный вымысел. Так, на всякий случай.

Вопросы Боязни Людей Власова частично решила еще на первой неделе работы. Ей выдали гигантскую кучу чужих дел. Сроки истекали. Нужно было вызывать потерпевших, а телефона за счет ремонта не было вообще.
Вернее, был один. В дежурной части. И Власова с ворохом записей поперлась туда.
Через пять минут она познала все прелести следствия: слева от нее два здоровенных товарища громко и оживленно общались по громкой (громкой-громкой!) связи еще с несколькими товарищами; справа из окошка торчала передняя половина еще одного мужика, махавшая бумагами и активно пытавшаяся привлечь к себе внимание; в центре Власова, прижимая к уху трубку единственного аппарата, имеющего выход на восьмерку, пыталась услышать, как тихий-тихий потерпевший, периодически пропадая, пытается объяснить ей, что он под Наро-Фоминском и ни на какой допрос не приедет.
Шоковая терапия, однако.

А еще Власова не рассказала о том, как разнимала драку.
Вообще драки для нее тема болезненная. С момента поступления в родной университет (то есть где-то с 17 лет) у нее в голове поселился некий внутренний голос, который, стоит ей только увидеть некое действо из этой области, говорит: а ведь ты сейчас должна быть там и активно противодействовать!
Драки, которые Власова видела за прошедшие пять лет, можно пересчитать по пальцам одной руки. Тем не менее каждый раз ей мешало что-нибудь нелепое: отсутствие формы и документов (ну что я влезу? По какому праву?), наличие рядом друзей, не считавших, что Власова кому-то что-то должна (ка же я при них?! Я и так не представляю, что делать!..) и боязнь облажаться; непонимание, что делать, когда один из участников уже сбежал. Иногда Власова бегала за милицией и охраной.
Власова всегда была по гражданке. При ней никого не добивали ногами - это ее немного оправдывает. Когда ей казалось, что обижают девушку, она встревала, а потом чувствовала себя полной дурой.
Но это были самооправдания. А сейчас - сама история. Звезды таки сложились так, что два мужика схватились на автобусной остановке прямо у Власовой под носом. Она ехала с работы по гражданке, было уже поздно и темно, мужики были молоды и несколько нетрезвы - Власова осознала с облегчением, что стесняться тут некого, а такое игнорировать просто нельзя. С пронзительным воплем "А ну разошлись!!!" Власова вклинилась промеж дерущимися и растолкала их руками, после чего вопила и распихивала до тех пор, пока те не решили, что проще отказаться от намерения совсем.
Полицию, надо сказать, не упоминала. Ей казалось, что в тот момент это не поспособствовало бы взаимопониманию.
Какая-то культурная бабушка с остановки попутно объясняла им, что драться нехорошо. Когда один из мужиков убрел в туманную даль, у Власовой состоялся следующий диалог с нетрезвым товарищем оставшегося: "Как тебя зовут?" "Женя". "Жень, твоя бабушка?" "Нет, не моя", - ответила Власова грустно, - "Просто я милиционер". После этого нетрезвый товарищ предлагал Власовой записать его номер, и она бы, наверное, записала (это всегда проще, чем объяснить, почему не собираешься этого делать), но тут ей подвернулся шанс сбежать на троллейбус.
В процессе было не сказать чтобы сильно страшно, но Власова не уверена, что сможет повторить это на бис.
Кстати, кто может посоветовать фразы для разнимания драк? "А ну разошлись на 10 шагов!" от женатого товарища было успешно испытано, но, может, существуют и более эффективные варианты.

И вообще... С началом работы Власова будто провалилась в параллельный мир, куда более опасный и требующий совсем иного стиля жизни. В этом мире в торговых центрах промышляют гипнотизеры, на эскалаторах метро приходится зажимать нос, чтобы не надышаться газа из баллончика после свежей драки; алкоголики в татуировках предлагают в переходе какое-то сомнительное "настоящее золото", в 11 вечера звонит потерпевшая по поводу "Он мне угрожает!!"...
Власова неспешно плывет по этому фону и думает о смысле жизни.

Comments

[Студиозус]