...and home before dark.
ОтпускОтпуск настал. Противостояние климату здорово отвлекает, так что я еще не вполне осознала.
Я захожу в море. Мимо меня проплывают водоросли, дети, жучки (стараюсь не вдаваться), бутылки с посланиями, надувные мячи, серебристые крупинки, похожие на кондитерский кандурин, мусор, снова дети и водоросли. Холодные волны лижут мой живот, мягкий и белый, я сдаю назад и думаю, что представляла встречу с морем совершенно не такой. Ближе к буйкам все это остается позади.
У меня есть своя "она", как Вандербильдиха у Эллочки Людоедки. Мысль о том, что она не боится самолетов, навсегда избавляет меня от страха летать. Достаточно подумать о том, что едва ли она заходит в воду по десять минут, чтобы нырнуть с места. Я не знаю, так ли это, но хватает и допущения.
Днем в городе невыносимая жара. Ветер несет этот жар, обволакивающий и плотный, как вода, полотенца и кожа сохнут мгновенно, а люди передвигаются перебежками от тени до тени. Когда я смотрю на пушистых собак, валяющихся в тени, мне делается не по себе. Выжить можно или стоя под кондиционером, или болтаясь в море. Плаваем мы с Сашкой поочередно - кто-то должен сторожить гору нашей техники. Понимаю, что мне не хватает возможности отправить ему смс типа "милый, тут страшно здорово", когда я доплываю до буйков, или слушать AC/DC не только лежа в шезлонге, но и прямо в море. Вечером мы неспешно гуляем, читая и держась за руки. "Вылезьте из смартфонов!.. Вы живые!.." - радостно кричит нам какая-то девушка, идущая навстречу. Мы с Сашкой понимающе улыбаемся друг другу и читаем дальше.
Я еду на рынок в трамвае времен репараций, со столиками в салоне, и получаю от кондуктора счастливый билет, а на обратном пути еще один. Приходится съесть оба. На рынке я замечаю витрину с мастичными тортами и удовлетворенно понимаю, что мой уровень выше. Я делаю лимонад с мятой и имбирем в большой бутылке. Соседи за стеной занимаются любовью громко и часто; в качестве асимметричной меры я готовлю еду и запах расходится на весь этаж. Мы живем на третьем этаже гостевого домика рядом с церковью последних дней (Иисуса Христа Святых последних дней, конечно, но на какой-то карте я это увидела прям так) и поднимаемся по крутой винтовой лестнице, приваренной к дому снаружи; внутреннее пространство подразумевает только гостевые номера. Впечатляющий утилитаризм.
Я оставляю заявку на утреннюю рыбалку, где зазывала обещал не только беспонтовую ставридку, но еще окуней и зловещего морского скорпиона. Теперь моя цель - дожить до отплытия в добром здравии, а не сгореть и отравиться одновременно, как мне свойственно к третьему дню. Хожу по номеру в противоожоговой пене, думаю о том, как введу на игровом форуме медицинскую биопену, когда буду прописывать матчасть, и бойцы после миссий будут сидеть в ней по самые брови.
Ближе к ночи мы с Сашкой идем в кино и смотрим что-то шпионское и довольно увлекательное (дальше спойлеры). Крупные планы Шарлиз Терон и лаконичная лесбийская любовная линия оказываются настолько захватывающими, что потом, когда мы спорим о рамках этого сеттинга (я утверждаю, что немцев как политической силы тут нет, он возмущается - мол, это немецких полицейских лупцует Шарлиз Терон, это немцы в форме безучастно смотрят, как непонятый главрусский лупит какого-то несчастного скейтом) и Сашка говорит, что главная героиня работала на Америку, я искренне этому удивляюсь.
Я захожу в море. Мимо меня проплывают водоросли, дети, жучки (стараюсь не вдаваться), бутылки с посланиями, надувные мячи, серебристые крупинки, похожие на кондитерский кандурин, мусор, снова дети и водоросли. Холодные волны лижут мой живот, мягкий и белый, я сдаю назад и думаю, что представляла встречу с морем совершенно не такой. Ближе к буйкам все это остается позади.
У меня есть своя "она", как Вандербильдиха у Эллочки Людоедки. Мысль о том, что она не боится самолетов, навсегда избавляет меня от страха летать. Достаточно подумать о том, что едва ли она заходит в воду по десять минут, чтобы нырнуть с места. Я не знаю, так ли это, но хватает и допущения.
Днем в городе невыносимая жара. Ветер несет этот жар, обволакивающий и плотный, как вода, полотенца и кожа сохнут мгновенно, а люди передвигаются перебежками от тени до тени. Когда я смотрю на пушистых собак, валяющихся в тени, мне делается не по себе. Выжить можно или стоя под кондиционером, или болтаясь в море. Плаваем мы с Сашкой поочередно - кто-то должен сторожить гору нашей техники. Понимаю, что мне не хватает возможности отправить ему смс типа "милый, тут страшно здорово", когда я доплываю до буйков, или слушать AC/DC не только лежа в шезлонге, но и прямо в море. Вечером мы неспешно гуляем, читая и держась за руки. "Вылезьте из смартфонов!.. Вы живые!.." - радостно кричит нам какая-то девушка, идущая навстречу. Мы с Сашкой понимающе улыбаемся друг другу и читаем дальше.
Я еду на рынок в трамвае времен репараций, со столиками в салоне, и получаю от кондуктора счастливый билет, а на обратном пути еще один. Приходится съесть оба. На рынке я замечаю витрину с мастичными тортами и удовлетворенно понимаю, что мой уровень выше. Я делаю лимонад с мятой и имбирем в большой бутылке. Соседи за стеной занимаются любовью громко и часто; в качестве асимметричной меры я готовлю еду и запах расходится на весь этаж. Мы живем на третьем этаже гостевого домика рядом с церковью последних дней (Иисуса Христа Святых последних дней, конечно, но на какой-то карте я это увидела прям так) и поднимаемся по крутой винтовой лестнице, приваренной к дому снаружи; внутреннее пространство подразумевает только гостевые номера. Впечатляющий утилитаризм.
Я оставляю заявку на утреннюю рыбалку, где зазывала обещал не только беспонтовую ставридку, но еще окуней и зловещего морского скорпиона. Теперь моя цель - дожить до отплытия в добром здравии, а не сгореть и отравиться одновременно, как мне свойственно к третьему дню. Хожу по номеру в противоожоговой пене, думаю о том, как введу на игровом форуме медицинскую биопену, когда буду прописывать матчасть, и бойцы после миссий будут сидеть в ней по самые брови.
Ближе к ночи мы с Сашкой идем в кино и смотрим что-то шпионское и довольно увлекательное (дальше спойлеры). Крупные планы Шарлиз Терон и лаконичная лесбийская любовная линия оказываются настолько захватывающими, что потом, когда мы спорим о рамках этого сеттинга (я утверждаю, что немцев как политической силы тут нет, он возмущается - мол, это немецких полицейских лупцует Шарлиз Терон, это немцы в форме безучастно смотрят, как непонятый главрусский лупит какого-то несчастного скейтом) и Сашка говорит, что главная героиня работала на Америку, я искренне этому удивляюсь.
@темы: в режиме дневника